ИСТИНА

Сродство двух самых любимых В.П. Завьяловой поэтов разных эпох не только в соединении торжественности и увлекательности. Оба пестовали малые формы -- "Ямбы" и эпиллии Каллимаха и "Арабески" Гоголя, оба любили собирать редкие сведения и материалы для работы, оба экспериментировали с экзотической формой, в которую вкладывалось непривычное содержание. Оба создавали сниженный эпос, в котором торжественный слог служил ничтожному содержанию, оба тяготели к идиллическому настроению и элегическому образу мысли, не создавая идиллий и элегий в собственном смысле, но растворяя их в юморе -- эпиграммы Каллимаха и сатира Гоголя. Наконец, оба воспринимались как центральные фигуры для целой эпохи, более всего влияющие на актуальные литературные эксперименты: Каллимах на фоне Гомера, как Гоголь на фоне Пушкина. Но главное -- это сходство филологических методов Каллимаха и Гоголя, которое и позволило русской культуре начать воспринимать эллинизм. Гоголь во многом и был первым пропагандистом эллинизма: еще в романтической молодости отвергнув винкельмановский классицизм, он настаивал на соединении различных стилей и веяний внутри одного цивилизационного проекта. Как историк, Гоголь всегда опирался на вторичные источники, стараясь быть не интерпретатором, а систематизатором культурных достижений прошлого -- и в этом поневоле воспроизводил механику александрийской учености, перерабатывавшей наследие больше, чем толкующей его. Как апологет власти в поздний период, Гоголь видел власть как устроительницу социальных ритуалов, причем ритуалов, поддерживаемых вполне новаторской литературной политикой -- и в этом явная параллель придворному положению ученых поэтов, независимых в своих мнениях, но поддерживающих учреждаемые монархами торжества. Наконец, юмор Гоголя оказывается направлен против анахронизмов разного типа, от старых газет, подпитывающих записки его Сумасшедшего, до фантомного наполеонизма Чичикова, и в этом можно увидеть ту же тактику, что и легкий юмор, сопровождающий исследование "причин" эллинистическим поэтом. В докладе будет сказано о том, как этот юмор может быть передан по-русски, как этот юмор передавала В.П. Завьялова в своих переводах, и чем урок Гоголя продолжает быть полезен.