Аннотация:Вопрос о существовании национальных школ в философии истории не так прост, как кажется на первый взгляд.
Принято говорить о французской, английской, немецкой, русской школах в философии истории. При этом немилосердно обделяются другие нации Европы. И если об итальянской или испанской школах можно встретить глуховатое упоминание в литературе (как правило, связанное с двумя-тремя именами) то об австрийской, швейцарской, венгерской или польской школе – тишина. Для анализа особенностей малоизвестной национальной школы в философии истории возьмем польскую историософскую традицию.
Причины несправедливости по отношению к польской философии истории кроются, по видимому, в нашем понимании концепта «школа» в Философии истории. При ее выделении в некую обособленную данность речь идет прежде всего об особенных, нормированных, максимально формализованных методологических принципах познания прошлого. В этом смысле о национальной польской историко философской школе не может идти даже речи. Она не имеет оригинальных и вместе с тем конкретных, доведенных до уровня формулы методик познания прошлого. Но следует только обратиться к предельным основаниям польской философии истории, взглянуть на общие принципы исторического познания, как она обретает самостоятельность и гносеологическое своеобразие. Причем последнее, присуще только польской философской школе.
Три исходные посылки польской философии истории [1]:
1. Жесткая, неподвергающееся сомнению детерминация прошлого и будущего.
Польские историки легко и непринужденно обосновывают целесообразность процессов прошлого исходя из гипотетичного варианта будущего… и наоборот. Для польской историографии нет прошлого как такового, как отдельного объекта изучения. Более того, историческое прошлое не является предметом, хладнокровно расчленяемым академическим сообществом. В каждой научной работе польские историки опровергают и разрушают тезис о том, что «история не знает сослагательного наклонения». То, что не произошло в прошлом, обязательно произойдет в будущем. Старая ситуация будет «переиграна» по новому. Чтобы быть готовым к этому необходимо четко отработать на интеллектуальном уровне альтернативную историю и спроецировать ее на поступки людей в будущем.
2. Историография любого вопроса это не поиск фактов, событий, аналогий, а ревизия прошлого с позиций морально-политической необходимости.
Практически любая, сколь ни будь серьезная историческая книга вышедшая в традициях Польской национальной школы – архи актуальна. Ибо она создается в контексте нравственной и властной необходимости дня сегодняшнего. Именно пресс морали и политики выжимает для польской историографии сок фактов, событий, аналогий.
3. Видение истории в антиномиях, контрастах: нация-государство, реализм-идеализм, оптимизм-пессимизм, Запад-Восток.
Польские историки принципиальны и жестки в своих тезисах и выводах. Классификация событий всегда тверда, цельна и не знает неопределенностей или двусмысленностей. Эта ситуация задается жесткой матрицей формальной логики: истинно либо «А», либо «Б», справедливо, положительно… либо «А», либо «Б». Любой исторический процесс протекает в изначально очерченном русле, границами которого является в конечном счете «Добро» и «Зло». Цель историка - выявить этот контент в любом событии и связать полученный результат с судьбой Польши.
Нельзя не признать, что эти базовые посылки, придают польской философии истории особый шарм и колорит. Они позволяют вполне обоснованно утверждать, что конкретные методы исторической науки для польской философии истории проблема второстепенная, прикладная, всецело подчиненная главной цели: формированию целостного, яркого и красочного исторического сознания польской нации.