ИСТИНА

Спустя около десяти лет после окончания Второй мировой войны в западноевропейском и прежде всего в англосаксонском интеллектуальном мире приобрела влияние концепция деидеологизации постиндустриального общества и конца идеологий, сама ставшая одной из влиятельных идеологий. Борьба с идеологией, призывы к «раскрепощению» и «дедогматизации» марксизма, а также призывы покончить с «идеологическим энтузиазмом» (выражение Э. Шилза), – все эти лозунги скрывали по сути стремление атлантизма расчистить идеологическое поле, – причем явно не для того, чтобы оставить его открытым, внедогматичным и демифологизированным, но именно для того, чтобы сделать это поле вполне «подготовленным» для вторжения теоретико-политической и культурно-эстетической агрессии атлантизма. Антикоммунизм не сводился к «антимарксистской индоктринации», к идейному противостоянию ради собственно идейного противостояния, он имел более практические цели и действовал под эгидой и исключительно в интересах США и политической элиты атлантизма; что же касается догм и доктрин, нет смысла приписывать коммунистам эксклюзивное право на догматическое мировоззрение и мессианские проекты. Американский политический либерализм имел мессианский, и потому агрессивный характер, с самого начала «оторвавшись» от континентального либерализма. Его идеологизированность и мессианский импульс требовали объявления войны любой другой идеологии, которая могла бы составить ему хотя бы малейшее подобие конкуренции. Равным образом нетерпимы были для американских «интеллектуалов от политики», или «идеологов и экспертов» (выражение Ф.Г. Войтоловского ) и западноевропейские интеллектуалы как таковые, как участники политического процесса в любой интерпретации и степени.