ИСТИНА

Рассуждения о “революциях” и “переворотах” в России были обыденностью для общественности николаевской эпохи. Лишь с 1848 г. эта больная тема была табуирована на государственном уровне (в период “мрачного семилетия” в подцензурной печати она не присутствовала). Оба слова воспринимались как синонимы, хотя русский вариант “переворот” был более типичен (только М.П. Погодин предпочитал “революцию”). Русская история мыслилась как развивавшаяся посредством мощных “переворотов”: появления государственности, возвышения Москвы, петровских преобразований. Все эти события, грандиозные даже по мировым меркам, рассматривались как творчество государственных лидеров при известной сплоченности народа (в отличие от разделения, свойственных революциям европейским). Масштаб и значение русских “революций” постепенно возрастали, а впереди у России могли быть такие “перевороты”, которые потрясли бы всю планету.