ИСТИНА

Одна из важнейших исторических задач, стоящих перед нашим обществом, заключается в философском осмыслении Победы. По существу, от решения этого вопроса зависит будущее и нашего государства, и нашего общества, и нашей цивилизации. Примечательно, что атака на цивилизационные устои России ведется по линии вымарывания Великой победы, хотя уже прошло 70 лет и, казалось бы, все «страсти» должны улечься. Но вновь и вновь в информационном поле ведется война против ветеранов, глубоких стариков уже, и против умерших, не доживших до Юбилея или погибших на фронтах Войны. Зададимся вопрос, зачем ведется информационная война? Зачем упорно переписывается история, шельмуется советское прошлое? Ведь, это прошлое, а о «мертвых», как говорили древние, «или хорошо или ничего». Ответ очевиден: те, кто стреляет в прошлое, целится в настоящее – в нас, и убивает будущее – наших детей. Поэтому нет более актуальной задачи в российском обществознании, чем осмысление значения Победы; это необходимо ради спасения жизни. Реализации этой задачи, как нам видится, в дальнейшем приведет к законченной научной теории, наиболее полно объясняющей Победу, причины отступления первых месяцев, трудности перелома в битве народов и нравственное величие освобождающей поступи в Европе «неизвестного» советского солдата. Сейчас есть очевидные трудности, с одной стороны, в советский период была характерна героизация Победы, поэтому факты «негероического» в Отечественной войне не осмысливались, а иногда откровенно замалчивались. В постсоветский период мы столкнулись с фактами откровенного шельмования, очернения Победы, оскорбления стариков – ветеранов Войны и тружеников тыла, что зачастую было связано с подменой исторических фактов, реинтерпретацией, фактически ревизией характера Великой отечественной войны. С философской точки зрения это связано с утратой субъектности русской цивилизации, что последовало за крахом советской системы. Мы утратили не только геополитические границы своей цивилизации, забыли о национальных интересах и перестали реализовывать национальную стратегию. Мы словно забыли о самих себе, о своих корнях, о своей «почве», о своих предках, об исторической связи между нами и нашими предками, а, главное, мы забыли, что мы лишь связь с будущими поколениями, так сказать, «переходное звено» или «мост в будущее». Мир существует не для нас, а мы существуем для сохранения жизни и передачи жизни последующим поколениям. В наше время, которое мы бы охарактеризовали как «постпостсоветское», следует объявить философскую программу «восстановления субъекта» российской цивилизации, что отражается в восстановлении субъектности российской внешней политики. Мы можем констатировать, что даже негативный постсоветский опыт очернения Победы не прошел для нас даром. Были обнародованы новые ранее неизвестные факты, которую могут восполнить грядущую теорию Победы. Целесообразно отметить, что в науке любой законченной целостной теории всегда предваряется своего рода феноменология, когда накопленные факты получают некоторого рода теоретическую интерпретацию, не претендующую на образ законченной теории. Другими словами, накоплены эмпирические факты о Великой отечественной войны, которые требуют своей интерпретации в рамках предварительной системы представлений, и, учитывая как советский, когда Победа героизировалась, и постсоветский, когда Победа шельмовалась, периоды, мы можем констатировать, что в совокупности эти накопленные факты отвечают требованиям полноты теории. Мы не претендуем на создание окончательной теории Победы, а затронем только вопрос о феноменологии, т.е. описания тех узловых моментов, которые важны при осмыслении Победы и помогут в создании будущей теории. Первый вопрос, который естественно возникает, заключается в том, какая же философская категория может наиболее полно описать Победу? Ответ очевиден; за нас это сделали герои Войны, когда поддержали песню на стихи Лебедева-Кумача «Священная война», ставшей воистину всенародной и с которой наш народ героически прошел через всю Войну и дошел до Берлина. Примечательно, что в стране с официальной иррелигиозной идеологией в условиях тяжелейших испытаний всплыла категория сакрального [от лат. sacer (sacri) – священное] и, конечно, думается, что эта категория в практике освободительной войны возникла не в связи с якобы «квазирелиозным» характером советской идеологии, как нас пытались убедить последние два десятилетия; так может казаться только при поверхностном анализе. Дело гораздо глубже ощущение «сакральности» возникло у советских людей под влиянием тотальности исторического момента, который можно сравнить со своего рода «точкой бифуркации», определившей дальнейшую эволюцию Жизни на Земле. Ведь мир мог пойти совсем по другому вектору развития, как, представляется, сейчас идет в направлении последовательного уничтожения Жизни. Конечно, личные мотивы каждого участника той Войны могли отличаться друг от друга, кому-то казалось, что он воюет из чувства долга перед Родиной, что он защищает Родину из чувства безграничной любви, кто-то, мы допускаем, даже просто мстил за смерть близких и уничтожение миллионов соплеменников своих. Могли быть и другие личные побудительные мотивы. Важно другое. Важно, что за безграничным морем индивидуальных мотивов участников Войны – и фронтовиков, и тружеников тыла, стоит общий архетипический, может не до конца осознаваемый на уровне рационального мышления, но интуитивно чувствуемый мотив сопричастности к Добру. В этом смысле отношение к Войне как священной, безусловно, выходило за рамки чисто религиозного мировоззрения, хотя мы знаем о героическом участии верующих и даже церковных служителей в Войне. Категория «священное» в то трудное время приобрела онтологический характер, а не более узкий – религиозный, как это было ранее в философии, поскольку от исхода Войны зависело само существование Жизни. Советские люди чувствовали, что они творят Добро, и что от их индивидуального и коллективного выбора зависит существование мира и Жизни на Земле. И уже во время Войны это было осмыслено в философии, которая выполняет прогностическую функцию. Давайте вспомним, очень краткую, но провидческую, если не сказать пророческую не в религиозном смысле, а в смысле, какой придали этому слову высшие образцы русской литературы, работу В. И. Вернадского «Несколько слов о ноосфере». Эта краткая работа является последней прижизненной публикацией выдающегося ученого. В этом смысле целесообразно рассматривать эту работу как вершину философского творчества мыслителя. Работа была опубликована в журнале «Успехи современной биологии» во время войны в 1944г., за № 18, вып. 2, на стр. 113-120, т.е. в издании сугубо специально научном – биологическом. Но в этой публикации В.И. Вернадский поднимается на уровень философского обобщения принцип Жизни и выходит за рамки частнонаучного знания, хотя и опирается на достижения естественных наук. Так, каким же выводам приходит ученый? Важнейший философский вывод, который постулируется как эмпирический факт, состоит в том, что идеалы народной советской социалистической демократии соответствуют геологическим процессам на планете, вступающей на новый виток эволюционного изменения биосферы – в ноосферу. Свидетельством чему, по мнению Вернадского, является наступившей перелом в Великой отечественной войне, когда рабоче-крестьянская красная армия перешла в наступление на немецко-фашистские силы Зла. Другими словами, с этой точки зрения Войну и последовавшую за ней Победу следует рассматривать в планетарном масштабе как эволюционный скачок, утвердивший принцип развития Жизни на новом витке , а поскольку жизнь в теории ноосферы Вернадского рассматривается как космическое явление, то, без ложной скромности, мы можем смело утверждать, что и Война, и Победа являются космическими событиями в эволюции Жизни. Ученый обобщил то, что интуитивно чувствовал каждый советский человек во время Войны: свою сопричастность силам Добра в борьбе с силами Зла в космической эволюции Жизни. Благодаря чувству сопричастности Добру, так естественно в те трудные годы в атеистической стране утвердилось понимания священного характера Войны; и ветераны пронесли через всю свою жизнь чувство сакральности и Войны, и Победы. Чувство это они передали нам своим потомкам. Какие же выводы можно эксплицировать из понимания сакральности Победы? Целесообразно проанализировать указанную категорию. Понятие сакрального является важнейшей категорией религиоведения, с помощью которой осмысливаются религиозные явления. Историко-философский анализ показывает, что это понятие в науку о религии пришло из религиозной философии. Наиболее полно феноменологический анализ сакрального представлен в работе Рудольфа Отто «Священное: Об иррациональном в идее божественного и его соотношении с рациональным» и работах его последователей. В частности, богослов основание религиозного чувства усматривает в идее святого, анализируя которую он выделяет так называемые «моменты нуминозного»: «чувство тварности», «mysterium tremendum», «нуменозные гимны», «fascinans», «чудовищный, неслыханный», «sanctum» . «Mysterium tremendum» представляет собой комплекс переживаний ужаса (лат. – Tremendum), величия (лат. – Majestas), восторга, энергии, празднества, гнева, Mysterium, тайны, дива, чуда, странности, удивительности. Таким образом, священное с философской точки зрения оказывается интегральной категорией, охватывающей самую разнообразную палитру чувств и способную наиболее полно феноменологически описать Войну и Победу. И в Великой отечественной войне, и в Великой победе присутствуют и моменты героического, связанные с воодушевлением и восторгом от Победы; и моменты почти мистического ужаса перед надвигающейся армадой врагов; и момент загадочности, так сказать, тайны и чуда и даже, может быть, странности и удивительности Победы, поскольку она выходит за границы возможностей чисто рационального познания, когда, казалось бы, по всем прогнозам наша Родина должна была лечь под врагом, как легла до этого вся Европа; моменты праведного гнева, без чего невозможно было бы общенародное воодушевление; и завершается Война победным аккордом Величия, когда русские песни звучали над поверженным Рейхстагом. И никакой факт при такой интерпретации не окажется лишним и только дополнит полноту сакральности Победы, даже пресловутый приказ 227 («ни шагу назад»). Есть еще один момент, который необходимо осветить в феноменологии Победы. С точки зрения полноты охвата исторического материала важно дать анализ событиям Войны, особенно причин первых месяцев отступления. Очевидно, что историки как ученые не могут с эти справиться: казалось бы существует огромное число теорий, объясняющих это обстоятельство, от так сказать «субъективных», мол, это результат просчета военного и политического руководства страны, иногда говорят, что даже «слабости», а то и «трусости» его, до «объективных», мол, по-другому и быть не могло, поскольку на нас навалилась вся военная машина Европы. Но эти споры не прекращаются, поэтому мы бы хотели предложить философское решение этой проблемы. Существует такая диалектическая пара категорий, как необходимость и случайность, и целесообразно проанализировать причины отступления с точки зрения взаимодействия этих категорий. Вопрос состоит в том, было ли отступление необходимым или же случайным. Историки решают этот вопрос как случайное событие, отсюда такие крайние и противоположные выводы о причинах первых отступлений. Если же мы подойдем к этой проблеме с позиции категории необходимости, то мы увидим, что это отступление было не случайным, и, так сказать, не зависело от воли отдельных людей, даже если эти люди были облечены военной и политической властью в стране. Дело в том, что с философской точки зрения при анализе причин отступления мы должны помнить, что во второй мировой войне не только противостояли друг другу две континентальные державы. За этим противостоянием пристально наблюдала «третья сила», которая, с одной стороны, выступала как наш «союзник» (заметим, что не бесплатно), а с другой, в лице своего финансово-промышленного капитала сотрудничала с Гитлером; факты эти хорошо известны, мы не будем о них сейчас упоминать, дабы не вступать в излишние споры по непринципиальному вопросу. Также хорошо известно, что наши «союзники» были заинтересованы не столько в нашей Победе, сколько во взаимном ослаблении как Германии, так и Советского Союза. Тем более, что у «союзников» внутри были пронацистские силы, влиятельные во внутренней политике. Поэтому всегда была опасность, что «союзники» переметнутся на противоположную сторону. Героическое, и мы это говорим без иронии, отступление РККА в первые месяцы войны показало, что Советский Союз в отличие от Европы может на равных противостоять нацистам, другими словами, с прагматической точки зрения наших «союзников» мы можем ослабить Германию. Если бы отступление было столь стремительным, как поражение европейцев, то однозначно «союзники» не стали нам помогать, пожалуй, даже могли бы поучаствовать в дележе. А поскольку они увидели, что мы можем ослабить Германию, то приняли решение нам помогать на возмездной основе. С другой стороны, если бы Советский Союз был бы настолько силен, чтобы самостоятельно противостоять паневропейской машине смерти Гитлера, о чем твердят разного рода «обличители», то, очевидно, «союзники», и так боявшиеся «красной угрозы», поддержали бы Гитлера. А вот смог бы Союз противостоять уже нескольким таким мощным врагам? Ответ на этот вопрос не очевиден. Отступление РККА показала, что мы объективно слабей немецко-фашистких захватчиков, поскольку индустриализация еще не была завершена, а значит, капиталистический Запад мог не опасаться социальной революции от Советов. И в этих условиях «союзники» поддержали нас. Таким образом, отступление первых месяцев Войны, отступление героическое, когда наши солдаты и матросы мужественно бились за каждый клочок родной земли, оказалось необходимым звеном в грядущей Победе, поскольку сориентировало наших «союзников» на помощь нам, тем более, что они почувствовали возможность неплохо заработать на мировой войне. Таковы основные наши мысли, которые могут составить предварительное описание грядущей теории Победы.