ИСТИНА

«История обновленческого движения максимально мифологизирована: совершение богослужений на русском языке, литургические новшества и т.д., которые принято считать маркерами обновленчества, на самом деле были факультативными явлениями. Обновленцы перешли на новый стиль вместе с греческими Поместными Православными Церквами. В остальном их богослужение не отличалось от богослужения Патриаршей Церкви. Более того, к 1925 году все литургические реформы в обновленчестве были свернуты, а переход на новый стиль фактически отложен», — отметил игумен Виталий. В литературе нередко можно видеть утверждения о том, что обновленцами становились бывшие левые социалисты, однако, среди обновленческих лидеров встречаются и бывшие представители правых партий, таких как, «Союз русского народа». К их числу относились, такие представители обновленческого духовенства как Владимир Красницкий, Сергий Калиновский, Александр Надеждин и др. Докладчик полагает, что на протяжении десятилетий обновленчество воспринималось как постреволюционное явление. «Предшественниками обновленцев принято считать священника Григория Петрова, т.н. "группу 32-х петербургских священников". При этом традиционно подчеркивается разрыв между ними и основной массой русского духовенства», — считает историк. Однако, по мнению докладчика, такой разрыв совсем неочевиден. Игумен Виталий подчеркнул, что термин «обновленчество» появился задолго до 1922 года и носит ярко выраженную политическую окраску. После революции 1905 года на волне подготовки Всероссийского Поместного Собора вместе с еженедельником «Век» стало выходить приложение «Церковное обновление», авторы которого выступали за: 1) отказ Церкви от сотрудничества с государственной властью; 2) прекращение политической поддержки власти и сотрудничества с правомонархическими организациями; 3) полную самостоятельность Церкви во взаимодействии с либеральной внецерковной общественностью. Так в 1909 году известный миссионер И.Г. Айвазов издал полемическую книгу «Обновленцы и староцерковники в недрах церковно-общественных настроений нашего времени», а до этого она была частично опубликована в журнале «Миссионерское обозрение». Игумен Виталий считает, что это свидетельствует о том, что за 13 лет до обновленческого раскола наметилось четкое политическое разделение на обновленцев и «староцерковников». Вместе с тем, корни обновленчества следует искать в целом в истории русского духовенства. Докладчик предложил несколько тезисов: 1. Движущей силой т.н. епархиальных революций весны-лета 1917 года, в результате которых более 20 епархиальных архиереев были изгнаны со своих кафедр, стало белое духовенство. Статусное белое духовенство стремилось, с одной стороны, к эмансипации от власти епархиальных архиереев, а с другой — к отсутствию контроля со стороны прихожан. Значительная роль белого духовенства в Русской Церкви исторически обусловлена крупными размерами епархий и исключительными правами, которое оно получило в XVIII веке при формировании коллегиального управления Церковью после упразднения Патриаршества. В условиях частых переводов архиереев фактическое непрерывное управление епархией осуществляла духовная консистория, состоящая преимущественно из белого духовенства. 2. В XIX веке Церковь стала важнейшим элементом государственного управления. Приходское духовенство рассматривается властью в качестве «воспитателей народа»: нередко священник должен был исполнять функции агронома, врача, сельского учителя и т.д. Соответствующие предметы преподавались в семинариях с 40-х годов XIX века. Вместе с тем, в первое столетие существования епархиальных духовных школ, с 30-х годов XVIII века по 40-е годы XIX века, преподавание в них велось на латинском языке. В результате дискурс русского духовенства формировался в рамках рационализированной латиноязычной культуры и был оторван от реальной жизни народа. В среде духовенства, получившего достойное гуманитарное образование, появляется неудовлетворенность социальной функцией, которую ему отводило государство, в результате чего формируется и политический запрос, особенно в среде городского духовенства. 3. В ходе Великих реформ Александра II остро возник вопрос о возможности для духовенства сохранять свои функции общественных наставников — социальных лидеров на селе. Вследствие усилий либерального земства с 1867 года полностью прекращается финансирование школ, где учителями были священнослужители. Результатом становится объединение духовенства с целью защиты своих прав и формирование самосознания русского духовенства. Эти процессы можно проследить по церковной периодической печати, которая стала средой формирования такого самосознания. В 1860-х годах в печати появляется понятие «церковная общественность», которая станет ярким маркером позиционирования роли духовенства в политической жизни, его самостоятельности и дистанцирования от власти иерархии. 4. С 60-х годов XIX века активно развивается внутрицерковная демократия в виде епархиальных съездов и благочиннических собраний. После поражения духовенства на первых земских выборах эти коллегиальные органы начинают напрямую противопоставляться земству в церковной периодической печати. На епархиальных съездах демократическим путем избираются правления духовных семинарий, руководившие, в том числе их финансово-хозяйственной деятельностью, и правления возникших с 1870-х годов свечных заводов, которые определяли собой экономику епархий. При этом архиерей оказывается исключенным из этих процессов и воспринимается духовенством исключительно как источник прав последнего без ответных обязанностей. 5. Начиная с реформ 1860-х годов вопросы роста политического самосознания священнослужителей были тесно связаны с их материальным положением. В условиях необходимости выплат крестьянами выкупных платежей эта зависимость духовенства от своих прихожан существенно возросла. На протяжении полувека перед революцией духовенство постоянно ожидало от государственной власти установления специального денежного содержания. Именно стремление к надежному обеспечению своего финансового благополучия является, по мнению докладчика, одним из главных мотивов активной социально-политической деятельности дореволюционного духовенства. «Духовенство участвовало в политической жизни уже во время Великих реформ. Однако такое участие стало наиболее активным в предреволюционный период. В 1912 году ход предвыборной компании в IV Государственную Думу в очередной раз показал возможность непосредственного участия духовенства в политической деятельности. Например, публикации в "Рязанских епархиальных ведомостях" того времени открыто говорят: духовенство должно готовиться к выборам; ни каноны церковные, ни постановления церковно-гражданские не запрещают ему принимать участие в политической жизни страны. Очень важно, что русское духовенство осознает себя самоопределяющейся политической силой, готовой к переустройству Церкви на демократических началах», — отметил историк. Вместе с тем, считает игумен Виталий, «сверху существовала тенденция на либерализацию Церкви, превращение Ее в рыхлый, ни на что не способный конгломерат. В Москве, например, в этом отношении постаралась православная общественность, формальным лидером которой стал обер-прокурор Святейшего Синода в 1915 году А.Д. Самарин. Целью либеральной общественности было проведение Поместного Собора, который должен был оторвать Церковь от государства и лишить власть церковной поддержки. Церковь виделась как конгломерат общин, избирающих архиерея, и временные — на очень короткий срок коллективные органы власти». «Под церковным либерализмом я понимаю теоретическое отвержение на рациональной основе особого иерархического устройства Церкви, где Церковь рассматривается как Тело Христово, собираемое за Евхаристией вокруг апостольских преемников — епископата. К началу ХХ века либерализм оказался господствующим трендом в русском богословии и русских духовных школах. При этом церковный либерализм, не меняя своей антииерархической сути, зачастую рядился в консервативные одежды. Вместе с тем, церковный либерализм оказался на обслуживающих ролях по отношению к светскому либеральному движению. Именно внешняя политическая революция станет катализатором церковной революции. Сосредоточение на материальном, а также стремлению к максимальной свободе в семейных отношениях — второбрачию привело это движение в окончательный тупик, поставив его в полную зависимость от государственной власти, уже не царской, но советской», — заключил докладчик.