ИСТИНА

Фундаментальные сдвиги в исторически сложившихся способах взаимосвязи онтологии и гносеологии удачно намечены Гартманом: «Мышление Нового времени видело основную философскую науку в теории познания. При этом предполагалось, что мы знаем больше о познании, чем о его предмете; однако не замечали, что познание само является большой загадкой, так как отношение, с которым оно имеет дело, трансцендентное, т. е. буквально – “выходящее за пределы сознания”. Ибо предмет познания существует независимо от самого познания. Реакцией на это в наши дни является антропология. Оказалось, что познание является лишь одной из многих связей сознания с окружающим миром. Реагирование, действие, любовь и ненависть являются другими, параллельными трансцендентными отношениями, и притом первичными, тогда как познание вторично и во временном отношении образуется также лишь в зависимости от них. В этом виделось указание на устройство человеческого существа, и поэтому науку о человеке пришлось поместить перед теорией познания. Но и это оказалось половинчатым. К истинному пониманию человеческого существа относится, очевидно, знание о тех бытийных отношениях, в которых находится человек. Ибо человек – существо, зависящее от тысячи условий. Эти бытийные отношения суть полнота мира. Итак, надо было понять человека, включая его сознание, исходя из его встроенности в целостность реального мира. Таким образом, дошли до старой проблемы онтологии, т. е. той науки, которую когда-то ради теории познания отодвинули и от которой в конце концов совсем отказались» [2, с. 320–321]. Взаимосвязь онтологии и гносеологии в современном синхронистичном понимании достаточно корректно можно описать как рефлексивно симметричные – с помощью термина, предложенного М.А.Розовым, который отмечал, что «при описании одного и того же акта деятельности можно ставить разные вопросы. Мы получаем разные знания, которые отличаются друг от друга характером целеполагающей рефлексии. Знания эти имеют разную референцию, но фактически одно и то же содержание, они рефлексивно симметричны» [3, с. 93]. Постнеклассическая рациональность в наиболее полное описание объекта обязательно включает уже цели и ценности, в створе влияния которых выбираются те средства, с помощью которых проводится исследование и – одновременно – воздействие на материал, из-за чего в свою очередь получается соответствующий результат, так как разные цели и ценности накладывают разные ограничения, причем аксиологически нейтральных ни предметов, ни средств в постнеклассической ситуации уже нет. То есть аналогом классического объекта здесь оказывается объективированный комплекс, включающий уже наряду со средствами и материалом исследования и воздействия еще и определенные цели и ценности [см. 6; 4]. Тем самым аксиологическое измерение или аксиологический аспект добавляются к онтологическим и гносеологическим, вместе с которыми они и будут составлять уже целостный комплекс, более или менее условно разделяемый соответствующей дисциплинарной матрицей на специфическую предметность данных отдельных дисциплин. Если исходить из трилеммы Мюнхгаузена, сформулированной Альбертом [1, с. 40] применительно к ситуации обоснования, тогда приходится отвергнуть вариант бесконечного наращивания оснований для оснований как уводящий в дурную бесконечность, а вариант произвольного обрыва оснований, воплощаемый аксиоматическими системами, – как не предоставляющий средств для их сравнения и сопоставления; оставшийся вариант зацикливания оснований(1), предполагающий самообоснование разворачивающейся концептуализации, приходится признать единственной реальной возможностью, но трактовать его нужно уже не в гегелевском стиле разворачивания и самопознания некоего абсолюта, а как вариант воплощения той самой связности, благодаря которой только и можно рассчитывать на успешную концептуализацию взаимосвязи онтологии, гносеологии и аксиологии. Литература 1.​ Альберт Х. Трактат о критическом разуме. М.: УРСС, 2003. 2.​ Гадамер Г.-Г. О круге понимания // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. 3.​ Гартман Н. Старая и новая онтология // Историко-философский ежегодник–1988. М., 1988. 4.​ Кузнецов В.Ю. Сдвиг от классики к неклассике и наращивание порядков рефлексии в философии // Вестник Московского университета, серия 7 Философия, 2008, № 1. 5.​ Розов М.А. Теория познания как эмпирическая наука // Розов М.А. Философия науки в новом видении. М.: Новый хронограф, 2012. 6.​ Степин В.С. Классика, неклассика, постнеклассика: критерии различения // Постнеклассика: философия, наука, культура. СПб.: Издательский дом «Мiръ», 2009. 7.​ Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Академический Проект, 2011. (1) Рассматриваемый в качестве определенной реализации своего рода герменевтического круга [см. 2], когда решающим будет «не выйти из круга, а правильным образом войти в него» [5, с. 153].