ИСТИНА

1. Вопрос о характере общения и о творческой сопоставимости замечательных поэтов ХХ века Георгия Николаевича Оболдуева (1898-1954) и Якова Абрамовича Сатуновского (1913-1982) в последние годы ставился, но знаем и думали об этом мы явно пока недостаточно. Биографические аспекты не прояснены, в частности, потому, что личные архивы обоих поэтов не вполне доступны. Кажется, единственное неопровержимое публично предъявленное свидетельство личного знакомства поэтов — слова из письма вдовы Оболдуева Е. Благининой в письме к Сатуновскому: «Как было бы хорошо, если бы Вы написали о Егоре всё, что помните о нем»; о знакомстве Оболдуева и Сатуновского, видимо, со слов последнего, говорили также Сапгир и Айги. Ставить рядом имена Оболдуева и Сатуновского позволяет, как нам представляется, прежде всего стиховая и интонационная близость классического раннего «Людского обозрения» (1930-1935) Оболдуева и более поздних верлибров и гетероморфных в стиховом отношении текстов Сатуновского, — близость, наводящая на мысль о прямом влиянии старшего на младшего и о совершившемся еще в 1930-х знакомстве Сатуновского с (не публиковавшимися) стихами Оболдуева (первое стихотворение Сатуновского, которое признавал сам автор, — 1938-го года («У часового я спросил…»)). К. Корчагин находит у Сатуновского следы «локального метода» конструктивистов, понимаемого как «одалживание» поэтической речи у «словесной среды предмета изложения»: «…в случае Сатуновского такой средой становится послевоенная советская повседневность, наполненная обрывками чужих фраз, газетными заголовками и прочитанными книгами»; биографическое основание связи Сатуновского с младоконстуктивистами для Корчагина — посещение Москвы Сатуновским в начале 1930-х, «знакомство с Пулькиным, а затем уже послевоенная дружба с Оболдуевым». Добавим к скудным фактическим сведениям, которыми мы здесь пока располагаем, отдельные дополнительные наблюдения и данные. 2. Стихи Сатуновского, посвященные Оболдуеву У Сатуновского есть стихи, прямо посвященные Оболдуеву (и, возможно, отмечающие начало личных встреч): Г.Оболдуеву Я тоже думал, что это стихи, что это ха-ха да хи-хи, а это не хи, и не ха, и не хо, и мне не до смеха, и не до стихов, и весь ваш Фет — пустяки. В авторском нумерованном корпусе стихов текст идет под номером 70; следующее в этом корпусе (№74) датировано в авторской машинописи: «1947?». Корпус располагает стихи в примерном (хотя и не соблюдаемом жестко) хронологическом порядке, так что «оболдуевские» стихи Сатуновского могли быть написаны в 1946 или 1947 гг. В наиболее полном издании Сатуновского этот текст не комментируется. В цитированной выше работе К. Корчагина эти стихи (видимо, именно они) описаны как «разовое упоминание» «Оболдуева в не очень ясном контексте». Не претендуя на исчерпывающее прояснение контекста (особенно биографического и историко-культурного), позволим себе высказать предположение о контексте литературном: «VII/ 1946», т. е. временем, близким к предполагаемой дате «оболдуевских» стихов Сатуновского, датировано стихотворение Оболдуева «Поэзия». Приведем его полностью: «Не знаю я, что такое стихи, / Кому это надо, кому это нужно, / Кому понадобятся — тихи, / Как взоры, как взгляды, — / Тихи, как очи ночи южной. // Какое слово пустословится: / Война, война, война…/ В нём, как в оскомине пословица, / Ошибка коренна. // Зачем смотреть по сторонам / (О, как она нежна!..) / И делать вид, что нам, что нам / Поэзия нужна? // Не опасайся умереть / В сраженьи, брат солдат, / Чтоб мог прозреть сейчас и впредь / Чей бы то ни был взгляд. // Цитатой леса маленькая роща / Стояла на виду. / Как будто ничего нет проще: / Возьму да подойду… // Но, вспоминая, как любил её, / Как проклинал её, / Готовый на дыханье милое / Отдать своё бытьё, — / Я думаю, что всем и каждому / Известно что к чему, / Когда ведёт, ведёт — аж дó дому / К сознанью своему, / Куда через простор полей, / Согласно верному инстинкту, / Уходят взорами колей / На одноглазую тропинку. // И напролёт ночами целыми, / Во всю тоску звеня, / Вся смерть её очами серыми / Смотрела на меня». Как высказывание, вызвавшее ответ Сатуновского, «Поэзию» позволяют воспринимать и некоторые общие формальные черты (так что Сатуновский почти цитирует Оболдуева), и существеннейшие содержательные: в обоих текстах в позиции рифмы сразу оказывается слово «стихи», причем появляясь в придаточном предложении, в ситуации вопрошания о том, что такое поэзия; и главное для обоих авторов — необходимость и возможность поэзии, как скажет другой их современник, «после Аушвица»; оба поэта воевали, о чем Оболдуев говорит эксплицитно, у Сатуновского же это подразумевается (прямо о войне — в следующем стихотворении авторского корпуса Сатуновского, «Во всех анкетах на первой странице…»). Для Сатуновского определение поэзии — важнейшая тема; в позднем творчестве она порождает попытку лирического цикла (не публиковавшегося как целое). 3. Корпус стихотворений Оболдуева в личном архиве Вс.Н. Некрасова Известно, что стихи Оболдуева, не печатавшиеся, тем не менее были известным некоторым современникам, в том числе младшим, обычно предполагается, что немногим. В личном архиве поэта Вс.Н. Некрасова сохранились ксерокопии двух обширных машинописных подборок лирических текстов Оболдуева со следами авторской правки (в исходной машинописи): 1) стихи 1923-1934 гг. (290 стр.), 2) «Устойчивое неравновесье: Внутри, вокруг и около <подзаголовок добавлен от руки к каноническому и машинописному названию «Устойчивое неравновесье»>. 1927-1950» (177 стр.; на титуле исходной машинописи помета: 4 экз.). Скорее всего, Некрасов получил это от Сатуновского (снял копии с его экземпляра?); в июне 1968 г. Сатуновский писал Некрасову, отвечая на какую-то просьбу: «А Оболдуева я привезу — только, вероятно, не в понедельник (когда собираюсь быть в Москве), а в следующий приезд». Сам Сатуновский, возможно, получил эти подборки от Е.А. Благининой; в сохранившемся письме конец от конца марта 1968 г. Сатуновский благодарит за «дорогой подарок» — стихи Оболдуева (правда, в каком именно составе Благинина передавала Сатуновскому стихи Оболдуева, не вполне понятно: Сатуновский называет «вершиной» его «Роман» («Я видел»); в подборках, сохранившихся у Некрасова, — только лирика; в какой степени это отражает вкусы Некрасова (или действительные предпочтения Сатуновского), — неизвестно).