ИСТИНА

прямого аналога фигуре вампира (упыря) в традиционном фольклоре Нусантары нет, а есть группа мифологических существ женского пола двух типов: ходячие покойницы (понтианак, кунтиланак, сундел болонг) с менее выраженными чертами кровопийцы и «вампирические ведьмы» (лангсуир, пенанггалан, леяк, Рангда), описание которых сбивчиво указывает на способы поддержания жизненных сил через кровь своих жертв. Интересно, что почти все эти персонажи женского пола (балийские леяки могут быть мужчинами, но чаще – женщинами). В современной культуре и кинематографе Индонезии и Малайзии европейские литературно-кинематографические черты вампиров (аристократизм, богатство, иностранное (южнославянское//румынское) происхождение, трагизм личной судьбы, любовные линии, роковая красота и т.д.) не получают внушительного развития. Прямой транспозиции «европейских» вампиров не происходит (в отличие от ряда стран Восточной Азии), и образы персонажей местных хоррор-нарративов развиваются в русле современного городского фольклора. Дополнительные смыслы образа вампирического существа женского пола сопоставимы с общемировыми: образы феминной монструозности Чужой и/или Другой, женщины, подвергшейся социальной маргинализации. Феминистская критика подвергает пересмотру негативные женские образы в фольклоре, и заметной тенденцией становится переосмысление патриархального дискурса в тандемах «вампир-охотник на вампиров» и «ведьма-религиозный деятель индуистский брахман, мусульманский богослов-кьяи, католический священник- пендета и т.д.)». Образы заложных покойниц, вампирш и ведьм широко представлены в массовой культуре Индонезии и Малайзии, что особенно любопытно в силу роли ислама в этих преимущественно мусульманских по населению странах. Противоречивость типичных высказываний «я не верю [в вампиров и ведьм], но они точно есть» говорят о сильной архаической доле в современной культуре, проходящей по волне вторичной исламизации в Индонезии и уже прошедшей этот этап в XX в. Малайзии.