ИСТИНА

Явная связь исторических и литературных штудий Н.М. Карамзина часто фиксируется эмпирически. С одной стороны, при анализе повестей исследователи обращают внимание на выдержанность в них ряда канонов историографии того времени – например, В.Н. Топоров отмечает, что при выстраивании происходящего в «Бедной Лизе» в линейную последовательность нет ни одной накладки и все моменты (места пребывания героев, детали изменения природы и т.д.) абсолютно точны . С другой стороны, Н.М.Карамзин по сути у истоков научно-точной исторической прозы в России, и «История Государства российского» читается не как сухое объективисткое изложение фактов, а как увлекательное художественное произведение. Необходимо отметить, что такое же сближение исторических и литературных штудий мы будем наблюдать и в европейской историографии первой половины XIX века – например, о книге Т. Карлейля «Французская революция» высоко отозвались и Ч. Диккенс, и У. Теккерей, а Дж. С. Милль отмечал, что секрет этой книги в том, что она – гениальное художественное произведение. У этой связи – глубокая подоплека. Как это ни парадоксально, исторический объективизм стал возможен именно в связи с введением индивидуального взгляда на мир как методологического правила. Философские неологизмы рубежа XYIII-XIX веков «точка зрения» и «мировоззрение» фиксируют этот новый ракурс исследования. Авторство идеи «точки зрения» принадлежит Дидро и Даламберу, а развитие она получает в школе Лейбница. Вспомним знаменитые лейбницевы пассажи о монаде как живом зеркале универсума и разъяснение из «Монадологии»: «И как один и тот же город, если смотреть на него с разных сторон, кажется совершенно иным и как бы перспективно умноженным, таким же точно образом вследствие бесконечного числа простых субстанций существует как бы столько различных универсумов, которые, однако суть только перспективы одного и того же соответственно различным точкам зрения каждой из монад» . Следующий шаг исследований - анализ именно «неидеального» видения мира с конкретных точек зрения, захвативший все науки о конструировании мира. Логичен вопрос сохранения объективности исследования при понимании исторического труда как мировоззрения конкретного автора. Идея спасения объективизма в том, что при всей особости “точки зрения” она остается в то же время включенной в гармонию Вселенной, с одной стороны, а также существовании в истории сущностей, которые невозможно исказить, с другой. Историки «исторической школы» впоследствии дадут классификацию этих сущностей и предложат во избежание внесения искажений в картину истории писать ее как гигантское полотно постоянных взаимодействий этих сущностей. Однако вторым важным моментом реконструкции будет обращение к собственной душевной жизни, «проявление» ее структуры и описание действительности … через эти структуры. Именно «честное» понимание происходящего и будет основным шагом правильной реконструкции истории. Не случайно, например, Т. Карлейль, прощаясь с читателем, скажет: «Человек по природе своей может быть определен как «воплощенное слово». Не делает мне чести, если я сказал тебе какую-нибудь ложь; но и тебе следовало понимать меня верно» . Однако это правило, примененное к истории, приводит к ряду неожиданных следствий. Вот одно из них – сближение истории, изящных искусств и литературы, «уравнивание их в правах».