ИСТИНА

на протяжении 1920-1930-х гг. происходило становление особого статуса русских беженцев, в том числе правового поля эмигрантской семьи. Развитие семейно-правовых норм, на которые могли бы опираться учреждения государств-реципиентов, отталкивалось от следующих позиций: 1. признание статуса эмигранта, сложившегося на основании дореволюционного права Российской империи, 2. применение права страны проживания или местожительства (domicil), 3. регулирование положения русских за рубежом на основании советского права, 4. смешение норм национального права и местопребывания. Чрезвычайно многообразная вариативность ситуаций, в которых оказывались беженцы, и с которыми приходилось сталкиваться правовой системе государств-реципиентов, решая их семейные проблемы, вела к смешанному применению разных норм, стимулировала решения местных властей, основанные на здравом смысле, неприкосновенности «добрых нравов». Супружеские отношения между бесподданными и лицами, обладающими национальностью, наличие детей и другие семейные факторы влияли на условия натурализации, трудоустройство, гражданство как одного из супругов, так и ребенка. Большую роль сыграли русские эмигрантские организации, оказывавшие правовую помощь и выдававшие необходимые справки, т.к. с ними считалась местная власть. Можно отметить тенденцию учета особого положения эмигрировавших россиян, которые не приняли большевистскую власть и, соответственно, не заявляли о принятии советского гражданства, а также уравнивание в юридическом отношении русских беженцев с гражданами страны проживания или наиболее привилегированными иностранцами, создание более или менее одинаковых правовых условий для всей Зарубежной России. Укреплению этой тенденции способствовала общеевропейская установка к оформлению актов гражданского состояния в муниципальных органах власти и факультативность церковных полномочий, связанных с регистрацией семейных отношений.